Лес ледяною немощью сцепило…
Из логова, протяжен и лобаст,
Волк выполз в ночь – чащобу зазнобило,
Просел под волком, обмирая, наст.
Острее – голод,
Логово прогоркло…
Вдруг – лютая, нежданная тоска
Схватила, стоном обдавая горло,
Ввалившиеся стиснула бока.
Он одинок в заснеженной округе…
Прошив – навылет! – неподвижный лес,
В жестокое мгновение подруге,
Горяч, дорогу заступил свинец…
Гортань его перехватило в муке,
Да так, что – обречённый, нутряной…–
Выхлестываясь в небо, выбил звуки,
Зайчат прижал к земле – багровый вой.
Как жалко в нем нахохлилась надежда…
Но вой взметнулся к звездам и – исчез,
Ни отклика…
И даже – вьюжный, снежный, –
Замолк, не отдавая эхо, лес.
Темна, оцепенела в волке вялость,
И он, гонимый пулей и огнем,
Тоскливо смежил веки, и усталость
Влечение рассасывала в нем.
На лунный снег бросали тени сучья,
И в логове ждала пустая мгла…
Вдруг – волк привстал – мазнул по слуху
Сучий,
Зазывный, вдруг мигнул за лесом лай.
И зверь, матер, напрягшееся тело,
Круша кочкарник, выметнул на луг,
И нетерпенье в каждой клетке пело,
И все быстрей влекло его к селу.
Влекло, кромешной кровью застилая
Набрякшие глаза,
сквозь мокрый снег,
Влекло его, звеня, на вспышки лая
В зелёной, заполошной тишине.
Плясали блики шустрые на лапах,
Горяч, луною заплывал оскал,
Визжал промёрзший наст,
И волчий запах
Собак с пути – трусливый брех… – смывал.
И сучка, захлебнувшись визгом, жарко
Плеснулась в темь,
Но, с ужасом в глазах,
Запнулась о валежину и, жалко
Скуля, упала – лапы спутал страх…
Дохнуло смертью!
Пряча содроганье,
Она понуро сжалась, в сердце лёд,
Закрыв глаза…
Но грубое дыханье
Омыло, вымывая страх, – её.
У-у, слабая, лукавая порода!
И сучка, в беззаботности своей,
Игриво потянулась – так природа,
Воспрянувшая суть, взыграла в ней.
Манила, распаляя волка взглядом,
Играла…
И, взъёрошив седину,
Матёрый зверь встал, опаляя, рядом,
Застыл – в слепом восторженном плену…
