1.
Вдоль берега морского
в раскалённых песках белесых
повсюду можно
ароматный кофе заварить.
И море,
уж не в силах шевельнуть волною,
раскинулось
в изнеможении
оторопелом.
Снуют тревожно чайки
над водой,
клювами растолкать,
расшевелить пытаясь
затёкшее морское тело,
и оторопь его развеять
крылами-опахалами –
Что за жара,
что за жара,
о боже!
Однако
чьей судьбою станет –
подковой счастья самородной,
млея
на берегу морском
в песках белесых –
тугая дужка бронзового девичьего тела?
2.
Бесследно сдуло
лёгким летним ветерком
тепло последних чувственных
шептаний,
и два покинутых поэта –
я да море –
дрожим,
как от студёного дыхания зимы.
3.
Чёрное море
выхватит крылья
у чаек,
воздухом
перья насытит свои,
синей мечтой напоит,
величием пиков,
зовом крови.
И, встав на крыло,
воспарит –
станет птицею
Чёрное море
однажды.
4.
Невидимо приходишь ты,
подобно колыханью
солнечного ветра,
молочною и пенистой волной.
Ты над горами стелешься росой
и переливами –
навечно новыми,
извечно древними.
Когда ж оно случилось –
рожденье крика? –
звенящей немотой
чудесной,
и тихо-нежной,
подобно тайне в песне ненаписанной,
и с таинством мук родовых.
Другого ничего не было никогда,
и ничего другого никогда не будет.
Нет слов моих…
Невидимо приходишь ты
и стелешься небесной мглой.
Приходишь ты,
чтобы вовек не уходить.
5.
Сейчас я не имею
больше ничего.
Тот вечер – мой
единственный –
я потерял,
как в волнах пальмовых
морских –
алмаз,
средь шёпотов,
подобных плеску
озорливых рыб.
Куда ты звёзды унесла мои?
Где щедро раскидала их?
У чьих же ног
ты свет их расстилаешь?
Сейчас я не имею
ничего.
Уж не имею ничего.
И как рыбак,
тоскливо грезя,
ищу моё большое море,
чтобы словить
единственный
мой вечер,
что пропал.
Перевод с армянского Анаит Тер-Казарян
