Перекат

     Гуляя как-то по лесу, я нечаянно набрёл небольшую полянку, поросшую мятой. Это был рай для любителей нектара, где золотистые пчёлы, деловито жужжа, копошились между венчиками лилово-фиолетовых мелких цветков. Грузные бархатные шмели, натужно гудели, перелетая с одного стебля на другой, тяжело плюхались на зелёные зубчатые листочки.
     И воздух в этом месте был какой-то особый, пряный, прохладный, хотя солнце палило неимоверно. Приметив это место, я решил вернуться сюда на следующий день, чтобы собрать мяты для чая.
     Хорошо летним деньком, сидя под раскидистой яблоней с наливающимися яблочками за простым деревянным столом, пить ароматный свежезаваренный чай с мятой. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь густую листву, расцвечивают яркими бликами тёмные доски стола, на котором стоит старый закопчённый железный чайник с кипятком и пузатый, расписной керамический чайничек для заварки.
     Вся прелесть в том и заключается, что чай приготовлен не на газовой или электрической плите, а на обыкновенной печке, стоящей на улице под навесом. Дымок от печи идёт особый, лёгкий, смолистый, не похожий на удушливую гарь лесного пала, не отдающий горьким привкусом пепла от сгоревшего человеческого жилища.
     Заливаешь в заварочный чайник с листьями мяты кипяток, ждёшь минут пять и чудо – напиток готов. По округе тёплыми волнами разливается томный, сладковатый аромат мяты.  Делаешь глоток и ощущаешь лёгкую горечь, чуть холодящую и бодрящую.  Сразу проходит сковывающая тебя сонная одурь душного дня, улетучивается вялость, и будто молодеешь.
     И вот с утра пораньше, пока не начался солнцепёк, прихватив с собой пакет и перочинный ножичек, я отправился на заветную полянку. Впереди меня, важно вышагивая и не громко гогоча, шествовала небольшая стайка гусей. Они шли мимо больших листьев бузины, с чёрными, как вороний глаз ягодками, ершистых чертополохов, украшенных маленькими розовыми коронами, весёлых, беззаботных ромашек и скромных цветков пастушьей сумки к реке.
     Бурая корова, с большими грустными глазами подняв голову, и протяжно промычала вслед гусиной стае, что-то обидное для них. Но, те не удостоили её даже малейшего внимания.
     Подойдя к небольшому бугру, нависшему над водой, гуси, словно расшалившиеся детишки с громкими криками, бросились в реку, оставляя за собой мутный след. Окунувшись в воду, они утихли, с удивлением поглядывая, друг на друга, недоумевая, мол, с чего, это мы братцы то, так расшумелись.
     Что бы добраться до полянки, мне нужно перейти на другой берег реки по неглубокому перекату.  Закатываю брюки, снимаю сандалии, держа обувь в руках, вхожу в воду, широко раскинув руки, иду, балансируя, чтобы не поскользнуться на острых камнях. Первый шаг и холодная вода обжигает ноги, захватывает дух. Второй шаг даётся легче, вода уже не кажется жгучей. Мелкие волны, с лёгким журчанием, будто маленькими прохладными пальчиками, касаются ног, спешат дальше к далёкому синему морю.
     Перейдя перекат, сажусь на бревно у самой кромки воды. Нужно обуться, идти дальше. Но, почему - то не уже идти ни куда и не хочется.
     Сижу и смотрю, как на мелководье, словно, мелкие соринки, шныряют стайки рыбьей молоди, то всплывая к самой поверхности, то исчезая в прохладной глубине.
     Над ними, отражаясь в воде, изредка проплывают в голубом мареве пушистые облака, обласканные солнечными лучами, и исчезают за кронами старых, с грубой корой верб. Рядом с вербами стоят скромные, юные красавицы ивы. Наклонившись над рекой, они любуются своим отражением, тёплый ветерок нежно перебирает их зелёные косы.
     Где-то скрытый в их листве, поёт соловей, старательно выводя благозвучные трели.
     И так легко, беззаботно, словно нет ни каких проблем, горестей, только одна мысль заполняет душу: «Хорошо, то как, Господи!»